«Я не хочу иметь с ним ничего общего. Он отвратительный». Как живёт альтер-эго Мирко Здравича
Читать полностью
«Я не хочу иметь с ним ничего общего. Он отвратительный». Как живёт альтер-эго Мирко Здравича
Самый неординарный ведущий уфимского телевидения Артём Шадрин рассказывает о жизни за двоих, мемах, психологической пользе образа и свободе слова.
Коллеги ко мне чаще обращаются как к Мирко – они и видят меня чаще как Мирко, а Артём тихо сидит где-то в углу. Я отличаюсь от своего персонажа.
Мирко Здравич существует три с половиной года. У него день рождения 8 марта, и мне приятно что-то ему дарить.
Когда у меня спрашивают, как возникла идея персонажа, мне хочется придумать красивую историю и вложить в неё глубинный смысл. На самом деле, я устраивался на один телеканал. Пришёл на кастинг, и мне сказали: «Придумай что-нибудь. У тебя есть какие-нибудь идеи для передачи?». Пока ехал домой, я придумал три идеи. Я пришёл на следующий день. Одна идея было про кино, другая кулинарная, и (говорю им) сейчас будет гвоздь – Мирко Здравич! Это серб, который ходит по разным местам и общается с людьми. На меня посмотрели и говорят: «Эм, слушай, а что у тебя там про кино было?». В общем, подумали, что я дурачок, и идею не приняли. Я вёл передачу про кино, но идея с Мирко Здравичем мне самому понравилась.
Я начал постепенно (не знаю, зачем) сербский язык изучать. Вместо музыки у меня были аудиоуроки, хотя я думал, что мне это не пригодится – мне же дали от ворот поворот. Потом я увидел вакансию на UTV, и у меня была чёткая цель – прийти туда с Мирко Здравичем.
Почему именно серб? Фильмы Кустурицы обладают шармом. Сербы – ребята самобытные. Мне они очень симпатичны. Ещё я играл в «GTA IV». Сначала я употреблял много сербских слов, мешал с русской речью, потом я подумал, что для восприятия это очень тяжело. Как оказалось, сербский язык не настолько прост.
Мирко – немного наивный, глуповатый парень. Сейчас он, конечно, по-другому себя ведёт. Персонаж же тоже развивается, как и я. Друзья, которые меня давно не видели, говорят, что у меня появился странный акцент. Мне говорили о том, что есть Саша Барон Коэн и Борат, была достаточно популярная передача с персонажем по имени Борислав Фасолька. Я не стремился копировать. Думаю, сложно придумать что-то оригинальное. Я буду на человека, который это сделает… я буду молиться, вешать его изображения и ходить в его церковь. Я думаю, невозможно придумать что-то новое. Всё вокруг – это ремейки.
Сначала был сериал. Потом Мирко Здравич начал вести программу «Виjести» – я хожу по улицам и задаю людям вопросы. Я не люблю, когда медийные лица не взаимодействуют с людьми. Посмотреть на комментарии в интернете – не совсем объективно. Когда проект появился, меня дико «хейтили». Мне очень хотелось пообщаться с моими зрителями, потенциальными зрителями. Медийные лица должны к этому стремиться, видеть живую реакцию своего зрителя – это очень важно.
На первых порах было сложно. Я не актёр, я играть вообще не умею и никогда не думал, что мне это предстоит. Я наклеил усы и гулял часов двенадцать. Было жутко страшно, жутко стыдно. Мне было 22 года, я думал: «Зачем? У меня же завтра съёмки. Ну зачем я это делаю? Что со мной не так?». Но в конце дня я страх преодолел. Думал, всё, хуже уже не будет. Но хуже было. Перед камерами вообще жесть была.
Потом, после «Виjести», появилось ток-шоу, в которое я приглашал интересных людей в городе – это были борцы самбо, фехтовальщики, путешественники, кого там только не было. Мне хотелось попробовать то, чем они занимаются. Было интересно. У нас много интересных личностей. Уфа – клёвый город. Потом появились новости, в которых я говорю в основном про Россию-матушку. Тут не приходится шутить, по большей части ты читаешь новость, а она уже смешная. Это и абсурдно, и смешно, и грустно.
Как Артём я много чего боюсь. Было интересно, смогу ли я побороть этот страх с помощью персонажа. Есть «фишка» для людей, которые хотят стать медийными – придумать себе образ и за ним прятаться. Многие люди так и в жизни делают.
Да, использую его как маску. То, что делает Мирко, я не могу сделать. Как Мирко я и не хочу быть, это же ужасно, он ужасный человек, даже общего ничего не хочу иметь, он отвратительный. Мне хватает того, что я с ним живу. Какие черты хотел бы у него взять? Разумеется, смелость. Он гораздо смелее, гораздо общительнее. С помощью него я много чего попробовал. Я жуткий аэрофоб, например, я не могу на стул встать. А в передаче Мирко забирался на скалодром. Да, я боялся, но это же Мирко, он же не может испугаться.
Устал ли я от образа или нет? Есть такая индейская пословица: «Лошадь сдохла, слезай». Насиловать персонажа я бы не стал, если бы я понял, что он мало кому интересен – не стал бы играть. У меня бывают такие периоды. Но бывает, что выходишь на улицу, и тебя зовут: «О, Мирко!». Это самое лучшее чувство, когда видишь людей, которые тебя смотрят.
Фильм я бы очень хотел. Может, не полнометражный, а короткометражку. Хочется очень серьёзно подойти к написанию сценария, съёмке, остальному. Очень хочется Мирко помещать в разные среды, есть планы. Пусть он будет стримы вести, почему нет? Во что-то играть. Просто как пиарщик Мирко Здравича я очень плох. Учитывая, что я учился на рекламе, у меня не очень получается продвигать.
Вот, мемы можно делать. Самое лучшее, что может быть, предел искусства – это мемы. Нужно запретить литературу. Достоевского читаешь – это скучно. У Толстого 20 страниц описания окружения. А вот мемчики – это самое оно. Нужно двигаться в этом направлении. Делать передачи из мемов. Это клёво. Вместо новостей – десять минут мемов.
Но это я шучу, конечно. Вы же понимаете.
Мемы, если по-серьёзному говорить, это не так уж просто. Заставить человека смеяться над одной фразой или картинкой… Это целый вид юмора.
Сейчас я не работаю по специальности, отдаюсь ТВ полностью. Я люблю свою работу. В наше время обычно, говоря «Я люблю свою работу», человек имеет в виду: «Я готов терпеть свою работу за определённые материальные средства». Я работал организатором мероприятий, я работал пиар-менеджером, «продажником». Помню, как однажды утром я решил работать на телевидении. Организовал накануне одно мероприятие. Я проснулся и понял, что я этого делать вообще не хочу. Включил телевизор и такой: «А я вот туда хочу». Я позвонил своему директору и сказал: «У меня кое-что произошло в жизни. Я больше не могу ходить». Это отчасти правда. Я не могу ходить на его работу. Я просто умолчал некоторые детали. Он: «Ну ладно, держись, не унывай». Не узнаю, узнал он правду или нет. Если узнал – ну, сорян. Лучше бросать нелюбимую работу, как бы попсово это ни звучало. Половину жизни, по сути, занимает работа. Когда ты думаешь о цифрах, то думаешь – к чёрту.
Предложения от других телеканалов были, но я не захотел. Безусловно, я уважаю своих коллег. Просто UTV для меня – символ демократии, свободы. Я пришёл туда, мне говорят: «Мы вам перезвоним». Ну всё, понятно с вами. Перед Новым годом иду, расстроенный немного, и мне звонят: «Чувак, давай приходи, почему нет?». Хотя на собеседовании на меня смотрели, как на сумасшедшего. Я практически на 100% знал, что меня не возьмут. Но дали мне возможность.
Я не чувствую себя ограниченным. Понятно, что есть вещи, о которых надо говорить осторожно. Шутить, я считаю, можно над всем, но есть ответственность. Нельзя говорить всё, что приходит в голову, не заботясь о том, как воспримут это остальные. Всё-таки это телевидение – на нас лежит огромная ответственность за то, что мы говорим. Мне и так постоянно удаётся кого-то обижать. Вызывать процессы горения ниже спины. Но меня защищало руководство, за что им огромное спасибо. Границ-то я не переходил. Звонили и обижались на то, что я называл вещи своими именами. Если я говорю о чём-то в новостях, я же не беру из головы. Если говорить про дороги – говорить, что у нас замечательные дороги? Если на мотопробеги выделяются огромные деньги? Я-то обожаю байкеров, уважаю Хирурга, я безумный патриот. Но Мирко Здравич ему не нравится, такой он человек. Он же говорит. Если у нас мнения не совпадают… Хочется ему. Острый он на язык человек.
О, усы! Больная тема в прямом и переносном смысле. Когда снимали первый выпуск, мне посоветовали наклеить их на скотч. А это первый выпуск – либо я работаю там, либо не работаю. И начали усы отклеиваться. Это были съёмки в спортзале. И мне настолько было плохо. Я думал, что всё, я провалился. Постоянно отклеивались, я их постоянно придерживал, это был такой кошмар. Я отчаялся до такой степени, что думал – во второй раз приклею их на суперклей. Пойду в магазин, приклею их на суперклей, и мне плевать, что будет с моей кожей. Настолько я был одержим. Сейчас всё хорошо. У меня есть дилер, который поставляет мне клей. Всё нормально держится. А когда всё нормально держится, это не может не радовать молодого человека.
Когда я впервые увидел себя по телевизору, мне начали звонить знакомые. Они, кстати, меня не узнавали сначала. Начали это комментировать. Тогда я понял, что меня действительно смотрят люди. Тогда осознаёшь, что то, что ты говоришь, слушают другие люди, и это действительно большая ответственность. К сожалению, я вижу, в том числе на федеральных каналах, что не все журналисты добросовестно относятся к своей профессии. Иногда это действительно непрофессионализм, а иногда подмена понятий. Я вижу пропасть между телевидением и интернетом. Везде есть свои минусы, интернет тоже небезгрешное пространство. Иногда просто смешно – что мешало журналисту просто ознакомиться? Просто берёшь и читаешь, готовишься! Когда я приглашал гостей, я же готовился, читал про человека. В этом и заключается ответственность – ты должен быть более информирован и умён.
Когда я себя спрашиваю: «Зачем ты это делаешь?», я же себе отвечаю (иногда голосом Мирко Здравича): «Я даю что-то людям». Когда люди идут на ТВ, они думают: «О, клёво, я в телек попаду, клёво, меня много людей увидят, как я в костюмчике сижу». Нет. Должно быть зерно, которое ты сеешь, и ты должен видеть, как оно прорастает.
