Рустем Булатов: «Придумал "Сид и Нэнси" стоя в душе»
Читать полностью
Рустем Булатов: «Придумал "Сид и Нэнси" стоя в душе»
6570
12 НОЯБРЯ
Автор: Андрей Юртаев
Уфимская рок-группа «Lumen» в этом году масштабно отмечает своё 20-летие. Весной музыканты открыли первую часть юбилейного гастрольного тура, отыграв 26 концертов в разных городах. 9 ноября стартовала вторая часть – ещё 20 выступлений, но на этот раз с акустической программой. 18 ноября Lumen выйдут на сцену в родном городе.
В преддверии этого события автор текстов и вокалист группы Рустем Булатов в большом интервью рассказал о том, как были написаны культовые песни, благодаря чему музыканты добились успеха и что его больше всего раздражает в Уфе.
«Наше музыкальное образование – три сипайловских подъезда»
– В этом году вы отмечаете своё 20-летие, часто ли вам приходится сталкиваться с тем, что люди удивляются возрасту вашей группы?
– Да, у нас по стране всё расползается через столицу, а мы коллектив с периферии, поэтому в других местах о нас узнали сильно позже. Но мы не можем из-за этого отрицать часть своей истории. У нас были слушатели и в 98-м году.
Для нас вопрос возраста всегда очень забавный. Мы в 2008 году получили премию журнала «Fuzz» в номинации «Лучшая новая группа», когда нашему коллективу было уже 10 лет. Похожая ситуация была у группы «No Doubt». Песня «Don’t Speak» стала широко известна, когда группе тоже было 10 лет, и они уже успели выпустить несколько крутых альбомов совершенно другой музыки.
– От момента образования группы до релиза первого студийного альбома прошло 5 лет. Почему так долго?
– Потому что наше музыкальное образование – три сипайловских подъезда. То, как проходили наши первые репетиции, у музыкальных людей вызовет только ухмылку. Первая барабанная установка Дэна (барабанщик группы «Lumen» Денис Шаханов – прим.ред.) – это два пионерских барабана. Один был накрыт маечкой, другой – фуфаечкой, чтобы они по-разному звучали. Потом у нас появилась совершенно раздолбанная ударная установка «Энгельс», но у нас не было барабанной педали, и мы не знали, где её купить, а когда узнали, у нас не было на это денег. Поэтому бочка лежала на стуле, и Дэн играл в неё палочкой.
А самое главное, мы были школьниками, потом студентами, и мы не знали, куда ткнуться. Сейчас мне понятно, что мы могли приехать в училище искусств и попросить нам рассказать хотя бы основы, но тогда мы были такие полугопники из спального района и всё пытались решить методом тыка. С одной стороны, это позволило нам сохранить какую-то аутентичность, с другой – мы азбучные вещи складывали годами.
Первые два года мы учились играть, придумали очень много песен. Когда мы пришли записывать первый альбом, у нас было песен 50. Реально хороших из них на полтора альбома, остальное – шлак, сгинувший в пучине времени.
Ещё два года мы учились записываться. Первый альбом был записан, потому что нас постоянно тянули старшие товарищи. В первую очередь, звукорежиссёр Влад Савватеев, который учил нас всему, как детей.
Технические сбои тоже случались. Песню «Волк» Гарик (гитарист группы «Lumen» Игорь Мамаев – прим.ред.) переписывал три раза, потому что сначала умер винт, потом сбойнула программа – всё было непросто.
Альбом «Без консервантов» слушается как отчёт за первые 5 лет, потому что это очень странный альбом, где песни по стилистике, настроению, звуку не связаны никак. Самое главное, что мы всё равно нашли своего слушателя. Это очень приятно.
«Героиновый угар видел собственными глазами»
– Как родилась песня «Сид и Нэнси»?
– Я узнал про группу «Sex Pistols», когда послушал весь русский рок в диапазоне от «Коррозии металла» до «Воскресения» и всего, что между этим. Потом в моей жизни случилась «Nirvana», это был просто вынос башки. Я пытался дотянуться до всего, чего мог, связанного с этим коллективом. Так мне попала в руки книга, посвященная их творчеству, а уже из неё я узнал, что Кобейн был большим фанатом «Sex Pistols». Они меня поразили. Я уже немного говорил по-английски и понял, что «God Save The Queen», «Anarchy in UK» – вот это ни фига себе!
Я начал интересоваться историей «Sex Pistols». Интернет же тогда уже был, но не в Уфе. Где, из какого источника что-то можно о них узнать, было совершенно непонятно. Когда я случайно по телевизору увидел анонс фильма «Сид и Ненси», я откровенно охренел!
И вот Гари Олдман, вся эта история глубокой ночью на меня вываливается, я сидел с открытым ртом. Я же из Сипайлово, я весь этот героиновый угар видел собственными глазами. Я не знал о Сиде Вишесе ничего, а тут я вижу историю, похожую на то, что происходило рядом со мной. У меня эти два мира – Англия в глубочайшем экономическом кризисе 70-х годов и Россия 90-х – наслоились друг на друга. Будущего нет. Всё летит по известному адресу, по которому посылал Игорь Фёдорович Летов. По моим ощущениям, всё летело именно туда. У меня нет будущего, у ребят, которые рядом со мной убивают себя героином, будущего тоже нет. В Чечне замес, с работой жопа, пенсионеры нищенствуют – мрак.
Сид Вишес – молодой пацан, который не выдержал давления и пошёл по кривой дороге, потому что родился в это время в этом месте. Моих ровесников постигла та же участь. На тот момент с нашего двора не было в живых уже несколько человек. И меня накрыло.
Я собирался на репетицию, стоял в душе и вспоминал этот фильм. И в этот момент придумал два куплета. На репетиции Гарик сказал, что придумал мелодию. Начал играть вот эту тему, а я сразу с ходу начал петь. Всё – весь процесс сочинительства. Мы показали ребятам, они за одну репетицию придумали свои партии. На следующую репетицию я принёс третий куплет.
Единственный раз, когда с нами был ещё такой же случай – это песня «Гореть». Я пришёл с текстом, Гарик пришёл с музыкой. Он начал играть, я начал петь и с одного раза всё сложилось.
– Как вышло, что гитарную партию для песни «Сид и Нэнси» записал гитарист из «Нечто» Тимур Абдрахманов?
– Первый раз мы сыграли «Сид и Нэнси» в рок-клубе «Смена» и потом играли её каждый следующий концерт, потому что от нас требовали. Когда эту песню услышали наши товарищи из групп «Наив», «Тараканы», они сказали, что мы должны послать запись на «Наше радио». Мы послали версию, записанную для сборника «Наш формат». Там был ещё старый проигрыш, ужасный звук, а запись откровенно не получилась. Песню включили в отбор в программе «Чартова дюжина», но отбор мы не прошли. Спустя несколько месяцев мы снова увиделись с «Наивом», и Снейк (барабанщик группы «Наив» Дмитрий Хакимов – прим.ред.) говорит: «Я слышал запись – говно! Вживую вы показываете всё сильно круче. Попробуйте как-то нормально перезаписать».
Мы пошли снова репетировать, придумали новый проигрыш, приехали в студию «Навигатор», а Тим был звукорежиссёром этой записи. Он тогда там работал и как раз предложил записать туда ещё и акустическую гитару. Просто сам взял гитару и быстренько записал. И так классно это сделал, я до сих пор тащусь!
А получилось, что это была его последняя в жизни запись. Через несколько дней его не стало. Мы его даже не успели как следует поблагодарить. Он попал под машину и не увидел результата своей помощи нам…
– Кроме «Сид и Нэнси» из первого альбома вы на своих концертах сегодня больше ничего не исполняете?
– Ещё «Fuck Off». Сейчас из-за 20-летия в сет-лист вернулась «Кофе», мы сами не ожидали, что её так будут встречать. И парочку песен мы хотим в предстоящем туре сыграть в акустике, но мне хочется, чтобы это было сюрпризом. Приходите, мы придумали классные номера по мотивам старых песен в новых аранжировках!
– Спустя столько лет эти песни не утратили актуальности и вы до сих пор ассоциируете их с собой?
– Меняются наши возможности. За эти 20 лет мы многое сделали не на 100 процентов, потому что нам не хватало знаний, опыта. Где-то с темпом не угадали, где-то тональность неудобная, чтобы петь. Сейчас только поняли, где промахнулись, и теперь понимаем, как это можно сыграть лучше, интереснее. Это прикольный повод дать песням второй шанс. Одну песню с первого альбома мы включили в программу, чтобы пошутить, я думаю, это будет не самая ожидаемая песня среди наших слушателей, нам просто захотелось похулиганить. А другая, я думаю, теперь может остаться надолго.
«С Земфирой и «ДДТ» мы в разных лигах»
– С 2002-го по 2009-й вы выпустили 5 студийных и 4 концертных альбома. Это очень много. Настолько хотелось всё выплеснуть?
– Когда мы записали первый альбом, мы могли с ходу записать второй. Половина альбома «Три пути» уже на тот момент была сочинена. У нас уже были песни «Змей», «Три пути», «С небес на землю», «Тишина внутри», «Навсегда». Мы их и на первый могли записать, просто для «Без консервантов» было выбрано то, что мы уже проверили на концертах. А параллельно мы сочиняли ещё. У нас всё время получалось так, что мы песен напридумываем, а у нас ещё старый запас не закончился. И мы из всего этого объёма выбирали то, что нам казалось самым хорошим. Всё фиксировали, записывали, но пока давали концерты с этим материалом, к тому, что не вошло в альбом, додумывали и сочиняли ещё новое. Получалось так, что у нас всё время был запас. И этот запас иссяк только в 2007 году. Для альбома «Правда?» мы придумывали песни с нуля, поэтому альбом и отличается от предыдущих работ. Он в одном настроении. Там только песня «Тень» выбивается. Она про любовь, про одиночество, всё остальное несёт в себе социальный подтекст.
И ещё с 2007 года мы существуем в новом качестве. У нас начинаются огромные туры, и мало времени остаётся на сочинительство. Мы не сидим на репетиционной базе, а постоянно гастролируем и это сильно сказывается на количестве материала. На тот момент сочинять в туре мы ещё не могли.
– Когда вы поняли, что вы больше не молодая перспективная группа, а одни из лидеров рок-сцены в масштабах всей страны?
– Такого ощущения не было никогда. Мы с огромным уважением и почтением относимся к тем, кто прошибал дорогу рок-музыке в нашей стране. Мы воспитывались на их музыке и до сих пор не можем чувствовать себя на лидирующих позициях, пока живут и здравствуют «Аквариум», «ДДТ», «Алиса», «Чайф» и дальше по списку.
– Даже когда вы два года подряд получали премию RAMP в номинации «Группа года»?
– Даже тогда. Нам было очень приятно, мы гордимся этими призами. Но отцы-то это недосягаемая величина. С программой «История звука» Юрий Юлианович и группа «ДДТ» едут в тур по стадионам. У нас прекрасная публика, мы её очень любим, но наши туры проходят по клубам. На нас приходит тысяча человек – это далеко не стадионы, как у «ДДТ». Так что лидеры это «ДДТ» и Земфира. Мы очень стараемся, но остаёмся там, где и должны находиться. Мы широко известны в узких кругах, и нас это абсолютно устраивает. Чтобы находиться в другой лиге, нужно играть другую музыку, а мы хотим играть то, что мы играем.
«Формулу из «Государства» намного раньше сочинил Евтушенко»
– В припеве песни «Государство» есть строчка «Я так люблю свою страну и ненавижу государство», которая очень точно отражает то, что думают многие наши соотечественники. Как она была написана?
– Я поступил на юрфак в 1997 году. Мы были первым поколением юристов, которое оказалось избавлено от необходимости изучать советское право. В этот момент вступали в силу новые кодексы: уголовный, гражданский и прочие. На первом занятии нам говорили, что теперь совершенно другое значение приобретают права человека, демократические институты. Я впервые за много лет увидел смысл хоть в чём-то, это был момент, когда отступило это страшное ощущение, что будущего нет.
Но очень быстро пришло разочарование. Стало понятно, что правовая система новая, ценности декларируются новые, а политическая система осталась старая. Я уже на втором-третьем курсах столкнулся с бюрократией, произволом, коррупцией. Я разочаровался в профессии и не жалею, что ушёл, потому что профессиональный этикет юриста не всегда соотносится с нормами морали. При этом то, что касалось прав человека, зацепило меня на всю жизнь.
С приходом же к власти Владимира Владимировича, у нас постепенно начали закручиваться гайки. Политики стали отбирать у общества те права и свободы, за которые проливалась кровь.
Усложнение правил созданий новых политических партий и движений. Закон, отнявший возможность голосовать на выборах против всех. Отмена выборов губернаторов. Беслан, а до этого Благовещенск. Монетизация льгот, которая в очередной раз ударила по пенсионерам. Какое-то бесконечное очковтирательство. Реформы буксуют на месте. Старой прогнившей коррупционной системе вместо ремонта меняют вывеску.
Всё, что тогда накопилось, для меня сложилось в эту формулу. В тридесятом царстве, в тридевятом государстве – это же рифма из детских сказок, а для меня царство – это как некое противопоставление демократии, феодальное общество с аристократией, у которой есть права, и всеми остальными быдланами, у которых нет прав. Вот так я их противопоставил: «Здесь типа демократия, на самом деле царство». И страну я очень сильно люблю и людей наших, а вот надстройка общественная мне нравится не очень.
И в очередной раз я хочу сделать признание. Я достаточно поздно начал увлекаться поэзией. Я был как тот чукча, который не читатель, а писатель. Безусловно, были поэты, которых я успел полюбить: Маяковский, Есенин, Пушкин, Лермонтов, Брюсов. Но тяги пойти почитать чужие стихи у меня не было. Я знал наизусть песни русских рокеров – это было для меня поэтическим образованием. И я знал, конечно, что есть поэты-шестидесятники, много раз видел Беллу Ахмадулину по телевизору. Рождественский, Вознесенский и далее по списку. Но я не знал, что эту формулу «я так люблю свою страну, но ненавижу государство» намного раньше меня сочинил Евтушенко. У него этот рефрен в стихотворении «Я Родину свою люблю, но ненавижу государство» несколько раз по-разному обыгрывается. Я же сочинил всё это заново. Простите мне мою мальчишескую глупость! Надо было читать в юности, может быть, раньше начал бы сочинять нормальные стихи без глагольных рифм и прочего позора.
– Нойза МС, Фео из «Психеи» за их песни чуть ли ни прямо со сцены принимали сотрудники правопорядка. Были ли у вас когда-нибудь проблемы подобного рода?
– Никогда. Юридическую изворотливость я всё-таки в известной мере приобрёл, и мне всегда казалось, что на своём пути борьбы гораздо лучше медленно точить камень водой, чем один раз сразится с мельницей по дон-кихотски. Никогда никто не проводил лингвистических экспертиз наших песен, но я всегда старался сочинять их таким образом, чтобы там не было глупости, когда ты с открытым забралом идёшь против этой страшной машины и даёшь повод запретить твой концерт. Гораздо лучше зашифровать некий посыл в слова таким образом, чтобы все всё поняли, но законники не получили возможность прижать тебя к ногтю. Я в этом вижу определенный поэтический вызов для себя.
«Уфе нужен мост в сторону Русского Юрмаша»
– Вы, как и «Чайф», остались в своём родном городе. Но, например, Владимир Бегунов то памятники архитектуры защищает, то ещё какой-то общественной деятельностью занимается. Почему вас в Уфе нельзя заметить ни за чем подобным?
– Наша общественная жизнь практически сведена к нулю. Мы настолько глубоко завязли в музыке, что очень сложно найти время на параллельные проекты. Мы два года строили собственную студию, причём своими руками. То есть пилили, сверлили, носили тяжести сами. Это отнимало невероятное количество времени и все силы. Параллельно мы продолжаем гастролировать, готовить новые песни, репетировать новые программы. Нас очень сильно интересует жизнь города, но у нас просто очень мало времени на социально значимые проекты.
– Что вам больше всего нравится в Уфе?
– В Уфе мне очень нравится её идеальный размер. Город достаточно большой, чтобы в нём не было скучно. В нём нет тоски маленьких российских городов, где не происходит ничего и жизнь замерла. При этом Уфа и не мегаполис. В нём нет ощущения огромного сложного механизма с бешеным ритмом. Здесь ты можешь быть немного на расслабоне. У нас тоже есть пробки, но как-то полегче, попроще, не сравнить с тем, как можно встрять в Москве.
Ещё я знаю из Википедии, что Уфа самый зелёный город-миллионник в стране. И на самом деле, если вы задумаетесь, где ближайший лесочек, то из любого места города вы сможете его сразу же показать. Ещё бы! Мы живём в междуречье – благодатное место.
Даже в самые тяжёлые годы мы не ввалились в демографическую яму. В нашем городе людям по кайфу. Наши земляки – оптимисты, люди заряжены на положительный лад. У нас бабушки сидят с внуками, а не сдают их няням и гувернанткам.
Несмотря на то, что башкирская культура в нашей республике в какой-то момент стала насаждаться даже тем, кто был не готов ею проникаться, нельзя сказать, что в городе чувствовалось национальное напряжение. Всегда были радикалы и неистовые националисты, но в целом все остальные жили дружно. Это круто!
– А есть в Уфе то, что раздражает?
– Всё, что не нравится, так или иначе связано с государственным управлением. Я не знаю, как себя проявит новый глава республики, я с ним очень давно знаком, хотя он, конечно же, об этом не вспомнит. Радий Фаритович был деканом заочного отделения на юрфаке, когда я там учился. Некоторые бегунки я у него подписывал, когда не было на месте декана очного отделения.
Рустэм Закиевич, мне кажется, и исполнительная власть региона отвратительно пользовались теми возможностями, которые предоставлял федеральный центр. Существует огромное количество федеральных программ. По этим программам регион может себе выбивать деньги на развитие социальных отраслей. Я за этим внимательно следил.
Я часто бывал в Казани, и наступил момент, когда город начал меняться прямо на глазах. Мы видели Казань до празднования тысячелетия, после празднования, потом у них была история с Универсиадой. И вдруг Казань из города с огромным количеством проблем превратилась в один из самых интересных городов страны. Они заняли третье место по объёму внутреннего туризма после Москвы и Петербурга!
А там просто умеют договариваться с федеральным центром, и это не какие-то подковёрные договоренности, они получают финансирование по программам, доступным всем регионам. Просто кто-то чешется, а кому-то по фиг! Дороги, ветхое жилье, медицина – наши татарские друзья-соседи везде залезли, везде получили огромные деньги и строго по назначению освоили. Я потом смотрел, как по тем же программам отработали башкирские власти – взяли денег, не успели освоить и вернули обратно. Ну вы охренели что ли? Что это за работа такая?
– А если говорить именно о городе?
– Я очень люблю, как устроена Уфа, но я не хочу, чтобы мы повторили ошибки городов, которые ещё длиннее, чтобы мы не превратились ни в Сочи, ни в Волгоград. Кто ездил через Волгоград, тот подтвердит, что это бесконечный город с вечными пробками. Мы повторим все эти ошибки, если так и будем размазываться вдоль берегов Белой и Уфимки. Нам нужно толстеть, круглеть, а для этого строить мосты в черте города, то есть из Черниковки в сторону Михайловки, Алексеевки, через Уфимку в сторону Русского Юрмаша. Без мостов мы так потихонечку застроим всё до аэропорта, в другую сторону всё застроим до Иглино, а люди по делам так и будут ехать по одному несчастному бельскому мосту. Новые мосты надо строить как можно быстрее, метро у нас никогда не будет из-за карста.
Где взять деньги на мосты? Не знаю, ребят. Давайте пойдём по очень богатым людям, предложим кому-нибудь из зажиточных россиян открыть мост, названный именем этого человека. Богатых людей в России много, откройте «Forbes», удивитесь!
«Я таксовал по ночам на «Оке»
– Следите ли вы за молодыми музыкантами Уфы? Есть ли там что послушать?
– Да, конечно. По чуть-чуть в разной степени знаю обо всём. О рэперах, об электронщиках, о рокерах, конечно же. Слежу внимательно.
– Такого количества рок-групп, которые начинали ещё вместе с вами, сегодня и близко нет. В наше время это не модно?
– Нет, интерес к рок-музыке не пропал. Вы можете легко назвать разные уфимские заведения, где на регулярной основе играют кавербенды. А играют они старый добрый рок-н-ролл. Люди привыкли к этому формату, он живёт и процветает, потому что слушатели готовы принимать любимые хиты лучше, чем авторский материал. У меня очень быстро наступило пресыщение, но вопрос только в одном. Кто первым сумеет создать материал, который окажется настолько крутым, что затмит мировые хиты, чтобы для слушателя это оказалось важнее, чем ещё раз послушать «Smells Like Teen Spirit» или «Видели ночь»?
Если смотреть на всю историю российской рок-музыки, то были моменты пиков, были моменты спадов. Сейчас, по моим ощущениям, дно этой синусоиды, после которой произойдёт новый всплеск, как уже было много раз. В конце 80-х рок-музыканты были главными в стране, затем начались «Кармен», «Технология», «Комбинация», параллельно появился рэп – «Мальчишник», Мистер Малой, где-то в тусовке уже знали про «Bad Balance».
Потом «Мумий Тролль» и Земфира встрепенули интерес к этой музыке, появились «Танцы Минус». Затем опять интерес к рок-музыке был средним, а потом в 2007-м случился взрыв, связанный с субкультурой эмо, появилось много альтернативщиков: «Психея», «Jane Air», «Amatory», «Stigmata» – то, что принято называть поколением канала «А1», к которому мы тоже относимся в определенной степени.
Эта цикличность заложена не только в русской музыке, но и в мировой. Сначала рок-н-ролл, потом хиппи, следующий этап – панк-рок, следующий – тяжелый метал, следующий – гранж, следующий – брит-поп, следующий – рэпкор, то есть уже смешение стилей, как у «Limp Bizkit» и «Linkin Park». Смешение жанров и дальше происходит, я уже боюсь это систематизировать, потому что «Imagine Dragons» и «Twenty One Pilots», я уже не знаю, рок-музыка это или нет, но группы-то крутые.
– Почему из той плеяды уфимских рок-групп начала нулевых только вы одни добились серьёзного успеха? Что отличало вас от той же группы «Нечто», например?
– Возможно, упорство. И то, что в тот момент ребята из «Нечто» уже были достаточно взрослыми, они все уже работали. Мы были моложе, кто-то ещё учился. Даже Дэн, который закончил учиться раньше всех, мог стать налоговым инспектором по специальности. Он же на это плюнул. Его звали сразу на работу, у него были варианты куда податься, но он пошёл на заправку машины заправлять. То есть вместо работы, где у него были бы перспективы, он, человек с двумя дипломами, идёт зимой в бушлате заправлять машины. Потом он успел поработать на стройке, во вневедомственной охране каким-то вахтёром. Он принципиально выбирал для себя такую работу, которая бы не отнимала очень много времени и где невозможно было куда-то расти.
К тому моменту, когда в декабре 2002 года песня выстрелила на «Нашем радио», нас уже знали в Уфе, Магнитогорске, Оренбурге, Перми и Екатеринбурге. Нас везде принимали хорошо. Eсли бы большая федеральная радиостанция не дала нам этот трамплин, у меня есть ощущение, что мы бы продолжали заниматься такой же фигнёй. Гарик работал на стройке, я таксовал по ночам на «Оке», мы как-то наскребали денег, чтобы оставаться на плаву. Мы были молодыми, холостыми, злыми, репетировали по 8 часов в день, сочиняли новые песни, постоянно ввязывались в какие-то фестивали. Мы очень хотели донести свою музыку. Так, как мы, не хотел никто. Никто с таким упорством в то время не долбился в открытые и закрытые двери.
Мы могли бы стать известными по другому пути, по которому в своё время пошли «Nirvana», «Black Flag», «R.E.M.» Как гоняли в Пермь и Оренбург на Газели, так бы на Газели дотянулись до Ижевска, Казани, Самары, везде оставляя за собой пусть небольшое количество, но всё равно слушателей.
Если бы нам не удалось первый альбом пульнуть через федеральную сеть, подписав контракт с крупным лейблом, мы бы всё равно напечатали его самиздатом, и поехали бы в автобусный тур по ближайшим городам. Просто потому, что нам это было очень нужно. И нам это нужно до сих пор.
